В моих молитвах не было сна. И счета им не было, как числа. И холод веял по земле.

Часы жизни тикали на каминной полке вечности вальяжно и медленно. Шаг за шагом они отмеряли ход вещей, соизмеряли смысл провидения и записывали его блеклым огнем на истлевших листах. В полутьме опустившегося на землю мрака дремота казалась неотъемлемой частью мира, который изначально был обречен на неизбежность событий. Кварцевый воздух сжал легкие в перечную трубку, которой было уже не суждено воспользоваться ее хозяину. Настал час Х.

Иконовязь цепей растянулась неземной рептилией от края пещеры к холоду в глубине. Два матовых озера плескались на дне, сливая в поток хрусталя алебастровые воды. Силуэт несуществовавшего для мира человека застыл в их глади, перенесли  его точными движениями на карту воды. Утро в этом мире не наступало никогда.

В моих молитвах не было голоса. И звука тоже не было. Лишь тишина струилась мягким потоком по земле.

Тяжелые веки одолевали отсутствие сна, но не могли противиться нисшедшему яркому свету. Незапятнанный и хладный, он перерастал в безудержный жаркий пламень, который расцветал алыми гиацинтами на глазницах, подобный молебну, не достигшему слуха забытого всеми. Всегда несовершенные люди легко позабыли о нем, но деяния его отпечатались в памяти девственно нетронутыми. Они несли за собой ужас, хаос, боль.

И не было на земле такого места, где не слышали бы о них. И не было в мире места для меня.

На оголенные плечи небеса набросили сеть органзы из талых изумрудов. Сотни тысяч микроскопических шелкопрядов Судьбы приступили к изнуряющей работе, проворные лапки живо затянули в перламутровый полиэтелен лицо скитальца, которого обрекли на Знание.

Сырой воздух спер грудь. Первый вдох обжег крепкие легкие каленым железом, он не оставил шанса найти излечение от себя. Сонм летучих мышей из закономерностей беспощадно пробил висок пулевым выстрелом и рассыпал вдребезги изувеченный мрамор непроницаемой ночи. Свет был слишком ярким. Глаза осплепли от вечной темноты и не хотели повиноваться своему хозяину, у которого не оставалось выбора, кроме как поступить так, как требовало неконтролируемое естество - убить.

Мне не было жизни в этом городе. И не было жизни нигде на земле.

Особая сила текла по венам Зерефа. Мракобесы хаоса служили ему, чудовища из других миров преклоняли тяжелые главы, от богатого зловещими способностями отвернулись боги и предали анафеме его душу. Зереф решил попрать их вселенское всемогущество, отринул их власть и выказал непослушание. Все, кто был дорог ему, сгинули бесследно в пучине незавершенной реальности. Без остатка, дорожная пыль под каблуками сапог странника по имени Время.

Я стал проклятием этого мира. Вы разбудили меня. Зачем?

Громоздкое дыхание Спящего одухотворяло иллюзиями безликую ночь, царицу пустынного храма захоронений. Гранит покрывал искусное надгробие разрозненной последовательностью трещин, которые могли бы быть морщинами мудрого старца. Раздольная младость и убаюкивающая старость тесно переплелись в забытом богами костеле для одного. Кровавый узник был устал и слаб, он не мог игнорировать вызов. Крамольный шепот ИД распугал сознание и заставил его в едином экстазе слиться вместе. Вектор задал направление к тьме.

Кто звал меня.

Акварели цвета задали ноту - и весь мир преобразился. Мельничные жернова повернули колесо судьбы на оборот и в нерешительности застыли. Вызов был дан и принят, искупления стало не избежать.

Я проснулся.

События бывших лет и пробуждение семи весен назад огранили художественными мазками безупречную картину сковывающей силы печати. В тот раз бессмысленные злодейства удалось запрятать под самые удаленные от мозга струны, но второй важный вдох принес горечь их скорого пришествия.

Есть ли причина.

С той стороны параллели чей-то голос передался как искусственно, это по велению тишины, которая не хочет тревожить своих чад. Истинному хаосу нет дела до ее переживаний, и он обрушивается водопадом.

- Я не желаю зла, но неизбежно причиняю его. Уходи, если хочешь жить.

Ответ изломали тени и подкинули к потолку арочного свода, пролился свет на того, кто был вплетен в архаичный мрак.

Истинное первородное существо не имело формы, для человека нельзя даже представить силу и ужас первозданного хаоса. Оно было для людей людским, для драконов драконьим, для ночи тьмой.

Образ каждому показывал новый сюжет, только и всегда выкрадывал страхи десятилетей и ужасы столетий. Существо издало долгий рев и янтарные отблески золотой пыли зажгли в темноте звезды разъяренных глаз.

Бархатной ночи числа и края не было в отчетливых тенях безбрежного поднебесья. Твоя луна взошла на миг, моргнула желтым глазом и, содрогнувшись от налетевшего ветра, исчезла под оковами. Когда из преисподней выкарабкались ажурные тени, зрачки разрослись до масштабов вселенной, в них окунулась тень. Они обрядили в непроницаемый черный саван фигуру бога, дракона и человека. Хаос пришел в мир, как не уходил никогда.

- Зов был. Голос звал меня, я спал. Но он продолжал звать, и я проснулся.

Слеза топаза скатила по впалой щеке существа. Существо знало, что оно не мертво и не живо. Существо искало покоя, но было выкорчевано из лазоревых видений, и закатных призраков больше не стало. Существу не было житья в этом мире.

- Мое существование несет лишь смерть и сеет разрушения. Они пробудили меня, и я не могу уйти, не взяв расплаты. Дивитесь на меня, бойся меня. Плачь, убегай, кричи. Я проснулся. Боги больше не хранят этот мир.

Существо взрычало, шипящая пена, разбрызгиваясь, морскими валунами покатилась с рта, а руки тьмы распальцевали мрак в стороны. Они охватили свет и раскромсали его на части. Существо оплакивало неразумность людей и кляло человеческую беспечность. Оно громогласно рыдало и в исступлении било колючим шипастым хвостом себя по чешуйчатым ребрам. Ручьи омыли холодную морду существа, которое еще помнило свое земное нареченное имя: Зереф.
На земле больше не было и не могло быть мира, настало начало конца вместе с ревом существа, проснувшегося в земном мире.