София толкнула дверь плечом. Послышалось скрипение шипов лозы о лакированную поверхность. Девушка заглянула в темный проем комнаты и облегченно вздохнула: хоть здесь никого нет. Ну разумеется, какая еще заблудшая душа подумает сунуться в мелкую пыльную читалку после ночного буйства? Отлеживаться где-нибудь в окрестных кустиках с утренней мигренью или же с унылой миной обдумывать свое поведение, шатаясь по коридорам, было бы более в их духе, но читать в такое время… добровольно подрывать зачатки оставшегося бодрствующего разума… навряд ли кто отважится на такое.
Она раздраженно поджала губы, вглядываясь в жиденькие силуэты стеллажей. Как же отвратительно. До сих пор. Осадок от последней половины дня, проведенной в сем откровенном безумии, давал о себе знать и ехидно пускал склизкие щупальца навстречу упирающейся совести.

Она не должна была сюда приезжать. Воспитывать такие же ростки двуличия, вседозволенности и беспечности… Что обо всем этом подумает дядюшка, если узнает? То есть когда узнает, ведь пройдет от силы пара суток, когда она не выдержит и сама расскажет все в письме.
Костюм на ней был тот самый: выглаженный, вычищенный с изрядной придирчивостью, строгий. Фокусница никогда не решилась бы появляться на людях в ином наряде, он порядком врос в ее сущность, въелся до такой степени, что в его отсутствии она в явности себя не ощущала.
Маска? Была, конечно. Если ее можно так назвать. Софи никогда бы не стала прятать лица, как остальные. Ей же нечего скрывать от других, разве что кроме своего взгляда. В тот день участников бала по-настоящему не хотелось видеть. Лучше бы в самом деле оказаться где-нибудь подальше.
Столько фальши и притворства… Невыносимо.
Тонкая линия черного бархатистого картона лишь обрамляла глаза, с левой части опускаясь на щеку причудливым завитком, а справа, отодвигая непослушные вихры вздымающимся кверху миниатюрным крылышком. Никаких блесток и украшательств. Маска была довольно-таки старой и потертой и изначально для карнавалов не изготавливалась. Она была сотворена, чтобы отобразить состояние крайне редкое для Софии – подавленность. Она будто бы говорила: «Меня здесь нет. И я вас не вижу. Не желаю видеть».
Потому что… это все неправильно!
Для пущего эффекта своего присутствующего отсутствия фокусница ненадолго уговорила совесть «затемнить» выражение глаз, плотно окрасив веки углем. Больше особо-то нечем было, ибо у нее не существовало дурной привычки гримироваться. В конечном итоге, она могла бы прийти в черной повязке, схорониться где-нибудь в уголке и просидеть всю ночь, зажав ладонями уши. Но подобную самодеятельность никто не стал бы оплачивать. Волей-неволей нужно побродить на виду, другое дело – так побродить, чтобы ни у кого не возникало желания к тебе подойти.
Сему так же сопутствовала дурная лоза, или virga mala, единственная стабильная иллюзия, не покидавшая ее всю эту проклятую ночь. Толстые одревесневелые завитки с весьма убедительными темно-красными шипами стискивали и обхватывали левое плечико, спускаясь вниз к ладони, где она по желанию могла удлиниться еще ниже к полу, заменяя трость, или же пробраться по спине, охватывая талию. Подобный «ежиковый» аксессуар эффективно отгонял потенциальных кавалеров, заставляя каждый раз огибать себя почтительным полукругом. Что ж там говорить о танцах?
Хотя все-таки изредка находились парочки, опьяненные ночью, горячительными напитками и своим безличием, которые настойчиво упрашивали повытаскивать им из шляпы кроликов, показать, как работают серпантиновые стопы, или просто-напросто отломать себе шипик с лозы на память. Тогда Софи с крайне кислой физиономией и извинениями, что сегодня у нее ничего не ладится, вынимала белых мышек из-под рукавов чувствительных дамочек. А потом выпускала животинку на пол на волю, стимулируя крайне быстрое отступление заинтересованных в ней личностей. Или же предлагала им самым пошарить в цилиндре, из которого мило и незатейливо выбирались орды крестовиков. Мда, чего только не сделаешь для возлюбленной публики, чтобы она от тебя, наконец, отцепилась?

Ушла она спешно, воспользовавшись первейшим намеком на то, что теперь дозволено избавить от себя захмелевшее общество. Долго слонялась по коридорам в поисках одиночества. Одиночество упорно скрывалось. Как раз до сего момента.
Софи прикрыла за собой дверь, с глубоким удовлетворением и торжеством в сердце прижавшись к ней спиной. «Все закончилось» – два замечательных слова. В комнатку крадучись пробиралось утро, выдвигая в окно сеть тусклых лучиков. Тройка кресел и записной стол в отдалении застыли, объятые расходящимися тенями.
Утро. Снова. В очередной раз. Похоже, день ее слегка затянулся. Жаворонок внутри уже вовсю бушевал о начавшемся новом рассвете, об открывающихся радужных перспективах, но и более при этом угнетался сознанием, желающим отдохнуть. То, что она где-то шляется по ночам не его проблемы.
Понимая, что пусть даже короткая дрема в ближайшее время неизбежна, иллюзионистка все же решила побороться. Авось можно отпровадить сон, отложить еще на денечек. Пока она не отыщет местечко поотстраненней…
- Мне дела нет, что миллионы раз картины небосвода повторялись… - вполголоса начала напевать она. Когда вслушиваешься во что-то, тяжелей затеряться в другой «реальности». Когда при этом сама говоришь, разум не так быстро сплывает с течением мыслей. - Я ухожу за поволоку глаз, туда, где карты мира потерялись…
Карты. Так… Иллюзионистка прошествовала к ближайшему креслу и расположилась в нем, придвинув подстольницу у подлокотника поближе к себе. Театральная экспозиция «Мечта», она всегда любила эти стихи. Пусть даже они были всего-навсего кратким вступлением, неплохо охарактеризовывали многие сознательные воплощения.
- Я ухожу в тебя, бездонный мир. В незримые поля под тонкой кожей, в иное вещество, в другой эфир, где все так страшно близко, так похоже… - тише и тише, чтобы не слышал больше никто, кроме ее. Девушка наклонила колпак светильника, стоящего рядом, пониже над подстолкой, щелкнула выключателем. Неизбежность объятий Морфея той же неизбежностью, но раз решили немного побороться, сотворим все возможное. Свет поярче, побольше тепла, ударяющего в затылок.
- Что не узнать - ни неба, ни себя - и сны, как птицы покидают гнезда, - Софи закопошилась в карманах. Где ж там у нее свободная колода? Голос рассеянно задрожал, - и тайно зреют, взрывами слепя, поющие невидимые звезды.
Ах да, грудной карман. Чем ближе вещица прикасается к сердцу, тем сложнее ей со временем становится скрыться.
Софи привычным жестом распластала колоду по деревянной крышке подстолки, карты с налета выдвинулись одинаковыми промежутками белых бочков. Нам нужны двойки и тузы. Равномерными движениями нужные карточки с определенными символами выдергиваются прочь. Однерки – налево, базовые двойки – направо. Раскладка носит гордое имя «Кадриль», отличается правильностью и своеобразностью по принципу тех же фигур, что и в танце. Мальчики – в одну сторону, девочки – в другую. Вчетверо на четверых. Быстро и весело.
Она опрокинула оставшуюся колоду  вверх рубашками и перетасовала нервными поспешными движениями. Просто потому, что могла случайно ненамеренно запомнить порядок карт. Далее раскатала три одинаковых закрытых ряда между двумя сходами ведущих «кадрилистов».
Вот и все. Можно начинать танцевать. Если с людьми не выходит, всегда помогут свои карты. Потому что свои. А свои, пусть даже местами и пакостят, но в моменты нужные не бросят на собственный произвол.
Итак, полетели. Быстро и весело.
Кто идет не в такт – закладываем в талон, а загулявшие таро – в запас. Просто и легко, только бы не сбиться с ритма. Когда белая пелена постепенно тебя поглощает, главное найти успокоение до прихода сна. И тогда он будет самым счастливым и самым светлым.
- Я ухожу в тебя - для бытия. В не бывших звуках, я освобождаюсь для снов. Твоих - где, может быть, и я, чужая, в свой последний раз рождаюсь…
Конец представления, занавес. И пустой зал.
Девушка послушно положила голову на локоть, повиснув на подлокотнике. В светильнике мигнула концентрированная желтая дымка, на пару мгновений унося в полутьму. Звуки застыли и повисли, опасаясь нарушить слабую ауру таинственности. Недосложенный пасьянс развалился прямыми окусками на самой середине танцевальной баталии.

***

- Ну здрасте, - ненавязчиво пожала плечами Софи, словно спрашивая «звали? Я пришла…»
Никто не ответил. Она стояла на краешке тропинки, по которой забрела сюда в прошлый раз. Именно на краешке, так как далее уровень пространства внезапно падал, открывая довольно глубокую пропасть. Банальный такой обрывчик без всяческих там водопадов, которые обычно присутствуют по законам жанра.
Казалось бы, край мира. Такая обыденность…
Девушка улыбнулась, стягивая соломенную шляпку на алой ленте за спину. Здесь не нужно быть кем-то сверх того, что ты есть. Не нужно никого удивлять или впечатлять – мир сделает все сам. Не нужно строить нечто сверхъестественное, потому что все возможное и невозможное над чертой «сверх» есть его отличительная черта. Здесь нужно лишь быть капельку внимательней и смотреть во все глаза… ах да, и еще наслаждаться.
Мягкая бежевая рубашка с двойным крестом на груди и просторными рукавами треплется шалящим ветерком. Кисти рук погружены в карманы видавших виды джинс… Она просто будет стоять и слушать. Здесь каждому есть что рассказать.
А иной мир пел. Многоголосно, но при этом без слов, без нот и вообще без ощутимых звуков. Не обязательно иметь слух, чтобы ощущать. Воздух вокруг насыщался песней, вибрировал, накатывал специфичными волнами. Концентрированный, будоражащий, пропитывал каждую клетку, каждую молекулу красочным успокаивающим мотивом.
София тряхнула головой, отводя с глаз упавшие прядки. Все увидеть, ничего не пропустить, никакого не проигнорировать. Ибо равнодушие самое ужасное, что может с вами случиться.
Центр внимание поплыл опять вниз, под ноги, в пропасть. Расстояние приличное для длинного прыжка, можно успеть прочувствовать. И пейзаж. Симпатично, чего не скажешь. Сплошные леса причудливой растительности, древней и не очень, размашистой и не совсем, изредка прерываются островками полянок и выжженных голых проплешин. А за ними и над ними, и над ней, и сзади, и по бокам, и вокруг, и везде. Огромное бесконечное небо в светлых акварельных тонах. В островках и материках скользящих беззаботных облаков. В редких стайках птах и мошек. Такое всеобъемлющее и необъятное, что если долго смотреть вверх, задрав голову, можно начать на него падать. И она даже упала туда однажды, когда сильно задумалась.
Полет рождается в падении. И в нем нет ничего особенно сложного. Всего-то прыгнуть и промахнуться мимо земли, прыгнуть и забыть насколько земля эта желает с тобой встречи. Ничего необычного. Простая логика вещей.
Но пора спускаться с облаков. Тропинка кончилась, теперь следует найти другое продолжение пути. Спуститься туда вниз и направиться далее. А то все самое интересное случится и без нее. Будет немного обидно же. Правда ж?
Так что, недолго думая, Софи шагнула вперед. В пустоту.

---
(стишочек "Тамбурина")

Опора возникает не только тогда, когда явственно видна, а когда ты в ней нуждаешься. Когда понимаешь, что всегда есть что-то или же лучше кто-то способный выделить запрашиваемую долю поддержки. И самое важное: этот кто-то не вздумает сбежать при случае.
Вот и сейчас. София набрала в легкие побольше воздуха, явно осознавая, что в ближайшие пару мгновений он ей пригодится. Встречные потоки не оглушали и не переворачивали, как то случается во внешнем мире. Зато землица-матушка приближала к себе абсолютном тем же манером. Девушка сгруппировалась и расслабилась. Лететь и любоваться фантастическими видами. Что может быть прекрасней?
Еще полсекунды и ее ухватили и рванули за шиворот, затормаживая падение. Она заглушенно хохотнула, но добрую половину животворного газа все ж таки потеряла. К сиим «сюрпризам» не получалось подготовиться, как ни старалась…
Крошечные полупрозрачные существа вырисовывались напрямик из неоткуда, окружали мерцающей и бледноватой аурой, цеплялись за края одежды, препятствуя накатывающемуся притяжению. Софи почтительно кивнула стройному рою «мошек» и одновременно стряхнула с волос часть осевшей серебристой пыльцы.
В книжках для маленьких детишек их бы величали мелодичным именем «сильфы», одухотворения ветра. Его душа и веянья, язык и прикосновения. Ну а здесь они только непонятная мошкара. Но мошкара довольно дружелюбная и приятная, так что…
Девушка развела руки в стороны, готовясь к продолжительному планированию. За спиной одобрительно пошоркивали несколько сотен пар хрупких крылышек. На глаза и нос активнее опадала блестящая пылюка. Но это так, терпимо. Издержки производства. Ладно бы посиделки какие, а здесь, когда далеко под тобой целый мир, особо-то не до мелочей.
Полетаем? Она слегка наклонилась направо, указывая дружной стайке направление, в котором желательней рулить. И всю компанию стремительно потянуло на первый вираж.
Не тут-то было… Привыкшая дремать вполуха, так сказать, слушая переговоры по обоим каналам, Софи медленно осознавала неизбежность своего текущего положения.
«Ну почему? Почему постоянно все самое интересное происходит без меня?» - она обреченно вздохнула. Еще максимум секунд десять, и ее разбудят самым бессовестным образом. Ну вот кто? Кто там такой бездушный, а?
- Я на минуточку, - грустно промямлила она, понурив голову. Ответом было возмущенное гудение. И следом нахлынул очередной покров тьмы.

***

Сначала было… нет, не слово. Желание.
Желание отыграться на источнике беспокойства по полной программе. Потом желание переросло в движение. И без всяких предисловий иллюзионистка, резко выпрямившись, добросовестно впечаталась затылком в крышку светильника.
И лишь тогда образовалось слово. И звучало оно как…
- Черт! – с досадой пискнула Софи. Да уж, день с первых секунд занялся на совесть. В других обстоятельствах она чертыхаться не стала бы, но сейчас душа требовала. А к требованию полагалось неотъемлемое приложение.
- Я здесь! – тут же пропищало оно в ответ.
Последовало секундное замешательство. Осторожно ощупывая место ушиба, девушка проследила, как сгусток плотной тени доверительно потерся о штанину и уковылял под кресло. В комнате распылился едва уловимый, но оттого не менее неприятный запах серы.
Здрасте, приехали. И что теперь делать с этим воплощением раздражения и необузданных эмоций? Отпинать восвояси? А что, если уходить оно не захочет?
Раздражение нарастало. Разверставшаяся во время дремы лоза лениво выглянула из-за плечевого шва пальто и в который раз вяло поползла по рукаву, на ходу выпуская зачатки шипиков. Софи открыла было рот, дабы так же душевно отослать иллюзорного гостя к его бабушке или другим здравствующим родственникам, если вдруг той не окажется дома. И тут же подавилась воздухом. Где-то на краю поля зрения образовалась пара незнакомых черных сапог. Причем четко помнилось, что ранее эта обувь здесь не гуляла.
- Пошел вон, - раздалось ее запоздалое шипение. Девушка постаралась вложить в слова максимальное количество яда, но, за неимением вышеуказанного, в данный момент времени шепотание вышло крайне усталое и угнетенное.
Взгляд, тем временем, чертененка больше не искал. Неторопливо следуя снизу вверх, изучал хозяина сапожек.
Нет, он определенно намеревался выйти. И в том не наблюдалось ничего зазорного: кто-то летает во сне, кто-то наяву… Всего-навсего проем для выхода был выбран неудачно.
- Занятно… - констатировала София, мысленно оценив незнакомца от каблуков до капюшона.
Здесь вырисовывалось только три варианта: либо он порядком набрался, что наиболее вероятно, и придется самоотверженно метнуться к окну, чтоб спасти затерявшуюся в пылу горячки душу. Либо трезв и отдает себе отчет в том, что совершает, а где-то под плащиком предусмотрительно приделан пропеллер. Либо… самое абсурдное. Он действительно тот, в кого нарядился. И просто решил, – чем он там обычно занимается? – решил срезать. Как бы то ни было… не в нее правилах задерживать человека, да еще и на «пороге». Тем паче, что перегаром вроде не осеняло.
- Нам там, кажется, стучали, - напомнил голос из-под кресла. Девушка многозначительно покосилась куда-то вниз и в сторону, но так ничего к тому и не прибавила, а затем потянулась к подстольнику складывать карты. Лоза ощерилась толстыми поалевшими шипами и полезла повыше, покушаясь на спинку кресла.

«Отчего людям с самого утра на месте не сидится?»
Фокусница без всякого намека на спешку шуршала картами и с крайне мрачным видом вслушивалась в оклики через стенку. Дверь выплясывала мелкую польку под грохот ударов. Видимо, у народа внезапно пробудилась тяга к чтению. И этого ей в данный момент было никак не понять. Куда только смотрели их почтительные родители, когда пытались научить их манерам? Отвратительно себя ведут, совершенно неподобающе. Так и подбивало крикнуть «головой еще потарабаньте!», но Софи молчала. Решать проблемы полагалось по мере поступления.
Пока только карты… которые по своему обыкновению были немного взбудоражены неожиданной встречей. Постоянно пытались вывернуться из-под пальцев и обозначить свое отношение к происходящему, но девушка им вольностей не позволяла, ловко собирая всю компанию и притом не оборачивая рубашек.
Такой сон прервать… Такой танец расстроить… Девушка, признаться, подозревала, что не у каждого индивидуума наличествует совесть как явление, но, что в последние годы бедствие «обестыживания» достигло таких масштабов, и представить себе не могла. O tempora, o mores! Куда только катится этот мир во всем своем невежестве и безнравственности?
София недовольно фыркнула. Три карты все-таки вывернулись на свободу. И не нужно быть медиумом, чтобы догадаться, что это были таро. Тремя картами можно охарактеризовать личность, двумя веянья на чужом сердце и одной – явление. Только-лишь именно ее колоды не славились привычкой подчеркивать в человеке его положительные стороны. Потому девушка быстренько вернула их в подножье стопки и переправила на пазуху.
Незнание спасает. Иногда…
А вот теперь можно заняться дверью. Точней беспардонными прихожанами. Уж она-то сможет им пояснить что к чему. В своеобразной манере. Все проблемы человечества стоят на недопонимании. Но ничего, убеждать-то она умеет. С нахождением общего языка не должно возникнуть неувязок, ведь у них та же человеческая природа.
Плавно поднявшись с кресла, Софи размышляла подойти к дверке да поговорить о погоде, о жизни, да только ее весьма невежливо прервали. В тот же миг лоза с плотоядным хрустом прошила набивку насквозь и заякорилась на спинке кресла. И импровизированное растение, и иллюзионистку не очень радовали неприятные неожиданности, правда и нисколько не удивляли.
И все-таки сей странноватый тип должен быть пьян. Иначе не вел бы себя настолько грубо. Да и похоже, что не из тех, кто при злоупотреблении огненной водой становится тише и добрее. Девушка совершенно хладнокровно вперилась в место, где по идее у незнакомца должны были присутствовать очи, в поисках скопления микрочастиц адекватности. Перспектива оказаться между двух огней не очень-то привлекала, но и отступать раньше времени она не собиралась. Ситуация требовала разъяснений и незамедлительно. И никто не отправится лбом навстречу мостовой, пока все не уладится.
«Жабо измял. Как печально…» - в очередном порыве досады промыслила Софи.
- Я бы на вашем месте этого не делала, - спустя мгновение ответила она, не шелохнувшись. Скорее всего именно по этой причине она и не находится на его месте.
Сгусток сплошной тени бесшумно вынырнул из-за ножки кресла и хитровато поднял острую мордочку с сужеными багровыми глазенками. Морда-лица непонятного существа напоминала помесь хорьей и змеиной и была покрыта жесткой клочковатой шерстью, темно-серой с медным отливом. Черт повел носом в одну, затем другую сторону, и прижав короткие уши к голове, снова скрылся.